Маяк в море времени
Татьяна БАЛАНДИНА – первая заведующая Фрязинской центральной библиотеки, что в доме № 19 Вокзальной улицы.
Руководила Татьяна Григорьевна недолго: с 1961 по 1967 год. Но именно в тот период библиотека обрела дух, сохранившийся доныне. С Татьяной Баландиной мы встречались не единожды, но разговаривать о библиотеке решили именно там.
«Я захожу сюда крайне редко, – призналась Татьяна Григорьевна. – Мне тяжело бывать здесь: так много связано с этим местом. Помню, вот эти столы и металлические стеллажи мастерил нам десятый цех “Истока”. Тогда всё делали бесплатно: приду, попрошу. Библиотека принадлежала Клубу завкома. С 1946 по 1960 год она была в другом доме Вокзальной улицы, в полуподвальном помещении. Сейчас там гостиница. Тогда совмещались детская и взрослая библиотеки и станция юных техников».
Первой заведующей была Серафима Якунина. А заведующей читальным залом работала Евгения Фельблюм. Её сын, Исай Фельблюм, работал начальником редакционно-издательского бюро в «Истоке». Он издавал журнал «Электроника», открытый экземпляр которого поступал во все технические библиотеки развитых стран.
«С Исаем Фельблюмом мы делали программу литературного факультета Народного университета, – рассказывает Татьяна Григорьевна. – Тогда народное образование было очень востребованным. В “Факеле”, например, был музыкальный факультет. Его вела Раиса Глезер – ученица известного академика Бориса Асафьева».
В заведующие Татьяна Баландина пришла из секретарей комсомольской организации. Она, выпускница факультета детских и юношеских библиотек Ленинградского государственного библиотечного института имени Н. К. Крупской, оказалась единственной с профильным образованием.
«У нас была очень серьёзная подготовка. Нам преподавали педагогику, психологию, в том числе психологию чтения. Мы изучали всю литературу: фольклор, древнерусскую и классическую литературу. Всю историю: древнюю, Римской империи. Мы изучали историю книги, английский язык, всю русскую литературу от Пушкина до современной советской и детскую. Введение в литературоведение у нас преподавал Виктор Мануйлов – один из известных исследователей творчества Лермонтова. Он говорил нам: Девочки, Эрмитаж находится от вас через пять домов. Туда надо ходить каждый день, как в церковь. И я ходила. Мы кончали в три часа, а Эрмитаж работал до семи. Я смотрела по отделу каждый день: только фламандскую или только голландскую живопись. Либо гобелены, либо средневековье. У меня было два абонемента в Ленинградскую филармонию, где выступали Мравинский и Зандерлинг, бежавший в 1932 году из Германии. Конечно, мы изучали библиотечное дело, библиографию, библиотечную графику, каллиграфию, ведь тогда карточки писались от руки специальным, библиотечным почерком. Зубрили каталогизацию. Когда я пришла в библиотеку, там не было каталога. Он появился при мне».
***
После роскошного Ленинграда Баландина не испугалась захолустного Фрязина, в которое она приехала в конце пятидесятых годов.
«Город тогда кончался за второй школой, – вспоминает Татьяна Григорьевна. – Дальше шёл посёлок грабарей, где жили сосланные в 1929 году украинцы. Они держали кур, свиней. Там царили грязь и самострой. А вот здесь, вокруг нынешней библиотеки, было картофельное поле и только-только начиналось строительство девятнадцатого дома. Дом № 17 был возведён лишь наполовину. А там, где сейчас большая лестница к станции «Фрязино-пассажирская», были чёрные деревянные домушки: посёлок СМУ (строительно-монтажного управления). Водопровода не было, туалет – на улице. Помои выливали прямо за двором. Место было очень неприглядное. Недалеко стояли спортивный зал, кинотеатр и… конюшня. Тогда продукты развозили на телегах. Электричка ходила лишь до Болшева, оттуда следовало пересесть на другую ветку до Москвы. Не зная расписания, можно было прождать в Болшеве больше часа. Автобусов тогда не было».
Трудились, как помнит Татьяна Баландина, с восьми утра до пяти вечера. Суббота была рабочей. Позднее субботний день сократили до двух часов, а затем и вовсе сделали выходным.
Баландина любила своё образование, поэтому на предприятии не осталась. Знания, подтверждённые красным дипломом, в котором была всего одна четвёрка по английскому, не могли оставаться невостребованными. Татьяна Григорьевна тепло отзывается о своей предшественнице:
«Серафима Якунина – подвижница. В 1946 году, когда библиотека только обрела жизнь, книг было немного: после войны тиражи печатали большие, но наименований мало. Серафима Васильевна рассказывала, как они ездили в Москву, ходили по комиссионным магазинам. Тогда много книг было сосредоточено именно там: жизнь тяжёлая, и книги продавали в больших количествах. Там покупали и классическую русскую литературу, и историческую. Даже уникальные записки Екатерины II попали в нашу библиотеку через комиссионку. Все эти книги везли на санках с пересадкой в Болшеве. Сколько я ни работала, денег на библиотеку не жалели никогда».
***
В 1960 году у библиотеки началась новая страница истории: ей выделили помещение в достроенной многоэтажке на Вокзальной. Начался переезд.
«Кто говорит, что нынешнюю библиотеку надо перевозить, тот сумасшедший, – определяет Баландина. – Это титанический труд. Читальный зал и хранилище – совсем разные фонды. В читальном зале много учебной литературы, познавательной. В хранилище более редкая и менее востребованная, тут есть экземплярность. Нужно как минимум три разных места, куда всё это складывать. Все книги лежат по отделам. Нулевой – справочный, первый отдел – философия, второй – вопросы экономики, религии, третий – общеполитический, четвёртый – языкознание, пятый – математика, шестой – техника, седьмой – искусство. Восьмой – литературоведение, девятый – история. У каждого есть подотделы. Всё должно лежать отдельно, иначе ничего не удастся найти. Книги завязываются в пачки, пачки нумеруются: какой это фонд, какой отдел. Это требует квалификации. Надо знать, как упаковывать, куда класть и как распаковывать. Даже в помощники абы кого не возьмёшь. Тёмные, беспросветные люди говорят, что библиотеку можно вот так просто взять и перевезти. А ещё надо поставить стеллажи, читальные столы, рассчитать их количество, площадь. Не зря нынешняя заведующая Людмила Василенко сказала: Если библиотеку куда-то сгрузят, то это навсегда».
***
Баландина ввела в библиотеке свободный доступ к литературе: каждый желающий мог сам выбрать книгу и записать в свой абонемент. Это было нововведением не только для Фрязина. Для привлечения читателей выписывались все толстые журналы и множество газет.
«В 60-е годы были напечатаны “Один день Ивана Денисовича”, “Матрёнин двор” и стихотворение Евгения Евтушенко “Бабий Яр”, – говорит Татьяна Баландина. – Оно было опубликовано в газете “Правда”. Для всех стало открытием, что в Киеве есть Бабий Яр, где расстреляли тысячи человек, и на этом месте нет никакого памятника. Ведь стихотворение так и начиналось: Над Бабьим Яром памятников нет. Это было потрясением. Здесь проходили встречи, обсуждения, конференции».
А уж что творилось в 1966 году, когда в № 11 журнала «Москва» вышла первая часть романа Булгакова «Мастер и Маргарита»! Все ждали следующего, двенадцатого номера, но он не вышел. Народ гудел: где продолжение? Редакции для этого надо было справиться с Министерством культуры и мнением Политбюро. В первом номере 1967 года продолжение романа вышло. За журналом стояла очередь. В библиотеке велась запись, кто брал на три, кто на четыре дня. Книги ещё не было.
В конце 50-х годов во Фрязино начался приток молодых специалистов. Ехали из Таганрогского радиотехнического института, конструкторы из Ростовского института сельхозмашиностроения, из Рязани, из Московского электротехнического и Менделевского институтов. Очень много молодёжи. Многие собирались в библиотеке, где регулярно проходили литературные встречи.
«К нам приезжал критик Феликс Кузнецов, который позже стал членом правления Союза писателей СССР, молодые писатели, – вспоминает Баландина. – Была Лидия Чуковская. Она рассказывала о Чуковском, могла себе позволить поговорить и о Солженицыне, который некоторое время жил у них на даче. Жизнь в библиотеке была настолько бурной, что меня вызывали в партком “Истока” и спрашивали: Рассказывай, до чего вы вчера договорились. Оказалось, критик из Союза писателей жаловался в партийную организацию на фрязинскую молодёжь: мол, распоясалась, вопросов много задаёт по философии экзистенциализма. Отсюда сразу поступал сигнал в Щёлковский горком партии, а оттуда – незамедлительно на “Исток”. На ближайшие заседания к нам приходила Зоя Петровна – завкомитетом политического просвещения. Всё конспектировала, изучала».
Молодёжь приходила в библиотеку писать научные работы. Дома, в переполненной комнатушке коммунальной квартиры, места не было. Кроме того, в одиннадцать часов в домах уже выключали свет.
«Свои диссертации здесь писали Наталья Петровна Ни, технолог Николай Потапов, Анатолий Гранкин и другие научные сотрудники. Мы давали им ключи, и они могли трудиться часов до двух ночи. Кстати, наша фрязинская команда КВН готовилась здесь же. Ей нужна была совершенно разная литература: и Бабель, и Зощенко, и журнал “Крокодил”. Сюда приходила жена Рудольфа Попова, капитана команды. Она делала подборку стихов, карикатур. Мы, как могли, помогали».
Самыми интересными читателями всегда были инженеры. Литераторы и школьные историки заглядывали реже. Татьяна Григорьевна помнит, что в библиотеку любил приходить директор «Истока»
Сергей Иванович Ребров. Специально для него придерживали книжные новинки. В то время очень популярна была историческая литература: Ян, все романы об Иване Грозном, о татаро-монгольском нашествии, Шишков…
На предприятиях всегда работало общество книголюбов. У них были связи с большими магазинами.
«Книги в основном были доступны, – говорит Татьяна Баландина. – Пять рублей – это самое дорогое – стоил Босх с полтысячью страниц репродукций. Можно было менять макулатуру на талоны и эти талоны менять в магазине на книги. Подписка на собрания сочинений шла через предприятия. Например, предлагали двадцать экземпляров Джека Лондона или пятьдесят экземпляров Ильфа и Петрова. Предприятие распределяло их между сотрудниками. Больше, конечно, попадало инженерному составу. Но только передовикам. Книга была наградой».
***
«Сейчас читают меньше, – печалится Баландина. – Мои внуки очень образованные люди: школу окончили с золотой медалью, институт с отличием, а книг у них дома нет. Говорят, всё есть в Интернете. Но ведь когда у вас книга, её можно прочесть, подумать – и вернуться, подчеркнуть. Ночью достать из-под подушки. Книжка пахнет книжкой. Это общение, как с человеком. Писарева, Писемского, Паустовского надо читать в книгах. А попробуйте прочесть Уильяма Фолкнера. Он лучше всех объяснил, кто такие американцы и что такое американский характер. А взять Хемингуэя. Его же надо перечитывать, вдумываться. И сейчас он, быть может, ещё более актуален, чем раньше. Например, его роман “За рекой в тени деревьев”. Ведь это та же самая тема, что в “Войне и мире”. Книгу можно посмотреть с середины, заглянуть в конец. Книга – чуткая вещь. Её надо читать всегда и очень хорошо иметь дома.
***
«В 2014 году я была в гостях в Америке. Посмотрела, какие там библиотеки. Они все бесплатные, там прекрасное комплектование, свободный доступ. Оснащены компьютерной техникой. В каждой есть комната для детей, где можно оставить ребёнка, пока выбираете или читаете книгу: на два-три часа. Это целые центры, где и книга, и печать, и музыкальная комната, и кинозал. Их содержат общественные фонды и меценаты.
Недавно видела Национальную библиотеку Сиднея. Все двери открыты, ни одного охранника на входе. Меня, ни о чём не спрашивая, раздели. Я увидела громадный двусветный зал, где стояло больше полсотни столов. На каждом компьютер и за каждым сидит один-два человека: кто с книгой, кто за экраном монитора. В три часа дня ни одного свободного места! Тишина совершенная. Все справочные издания на стеллажах доступны. На втором этаже оказался большой музей истории освоения Австралии. Там карты, старые фотографии тех, кто укреплял культуру. Их записки, дневники. На выходе дали стопку памяток о людях, которых мы только что видели на фотографиях, с картой старой Австралии. И всё бесплатно. На улице под козырьком сидело человек двадцать школьников. Они просто играли, но играли они на пороге библиотеки. Знают, что́ это за место. Знают, что можно прийти сюда и взять книгу.
А в прошлом году я была в Библиотеке имени Ленина. Студенту попасть туда почти невозможно: пускают не во все залы, требуют всевозможные разрешения. Недавно ходила туда на экскурсию. Пришлось дорого заплатить. Пройти можно только по паспорту через ряды металлоискателей. Легче попасть в зал Чайковского на концерт, или в консерваторию, или в театр. Надо лишь купить билет. А вот попасть в Ленинку – непросто. И любой студент предпочтёт скорее не пойти туда, чем преодолевать все препоны».
***
«Большой читальный зал детской литературы в Доме Пашкова, где проводились встречи с писателями, теперь отдан для банкетов. У помещения Центральной фрязинской библиотеки объявился хозяин. И почему-то им оказался не город, а некое унитарное предприятие “ЖЭУ ИРЭ РАН”. Этими организациями (Академией наук и ФГУПом) руководят совершенно разные люди, ставящие перед собой принципиально отличные задачи. Раньше у Академии наук были поликлиники, пионерские лагеря, пансионаты. Всё, что было построено на её деньги, попало в руки экономистов, торгующих этим в собственных интересах. Наша библиотека всегда была открыта для всех. Никто не смотрел, кто где работает. Она была общедоступной, общегородской. А теперь стала объектом товарно-денежных отношений».